Рецензия на фильм «Носферату» / Nosferatu (2024) — трейлеры, дата выхода
Завесьте свои окна вы чесночными цветами
«Ведьма» Роба Эггерса — готичная страшилка о непростой женской доле, пуританских нравах старой Новой Англии и тёмной магии, что выступает выражением скрывающихся в глубинах подсознания психозов. «Маяк» Роба Эггерса — выполненное с закосом под чёрно-белые хорроры далёкой старины кино, в котором проклятия со дна морского замешиваются с бухлом, недотрахом, пердежом, вахтовой рутиной и прочими атрибутами сурового мужского безумия. «Варяг» Роба Эггерса — знаменитый текст о принце датском переосмысляется и переносится в эпоху викингов, шекспировскую трагедию разбавляя тестостероновым экшеном, а голливудские лица — аутентичными скандинавскими декорациями.
А что «Носферату» Роба Эггерса? А это та его работа, в которой хорошо знакомый метод хорошо знакомого режиссёра засиял уникальными изюминками, как не сиял никогда прежде. Парадоксально, учитывая, что сам фильм, по сути — ремейк немого вампирского ужастика столетней давности (который, в свою очередь, являлся попыткой экранизировать «Дракулу» Стокера в условиях, когда семья Стокера юридически пресекала большинство попыток его экранизировать). Ещё и принадлежит оригинальный «Носферату» не просто к числу нетленок, а к числу нетленок «немецкого киноэкспрессионизма» — винрарного кинематографического направления, которое в основе своей носит столь броские визуальные черты, что нынче снять что-либо достойное «по мотивам», не прибегая к наглейшим стилистическим заимствованиям, задача, близкая к невыполнимой.
Однако у Эггерса получилось то, что в своё время не удалось дожать до победного аж самому Вернеру Херцогу в дуэте с Клаусом Кински — не банально переснять историю кровососа графа Орлока в цвете и со звуком, а грациозно обновить её (к слову, чудовище Орлок с трансильванским дворянином Дракулой имеет не так много общего, как многие могли бы подумать). У Эггерса получилось не вылезать за рамки приличия и переделать под требования сегодняшнего дня гротескный киноязык экспрессионистов Веймарской Республики, не убивая сказ об упыре упрощениями «на новый лад» и обильно умасливая современного зрителя эссенцией слоубёрнера — поджанра, у истоков которого сам Эггерс, собственно, и стоял.
Самое, пожалуй, главное — Роб Эггерс, пускай даже с чужим материалом на вооружении, всё равно остался Робом Эггерсом. Постановщиком, чьи ленты хочется разглядывать под микроскопом и неистово охреневать от их запредельной детализации, задротской скрупулёзности и маниакальной дотошности на всех этапах продакшена. Сложно не восхищаться тем, как режиссёр усердно обивал пороги музеев и архивов, выискивая исторические справки для «Ведьмы». Как вместе со своим постоянным оператором Джарином Блашке во время работы над «Маяком» химичил с оптикой, создавая такой девайс, который современное цифровое изображение волшебным образом превратил бы в запись с кинокамеры 1930-х годов. Как в «Варяге» ставил брутальные боевые эпизоды, заснятые агрессивным нахрапом и длинными дублями.
Ну а в случае с «Носферату»… То, как Эггерс и Ко проектировали освещение таким образом, чтобы оно по тону согласовывалось с винтажным вирированием, под стать плёнке, что лежит в кинофонде уже целый век. То, как сюжет о монстре, что отнимает жизни и алчет крови молодой барышни, при Эггерсе обростает добротной жестью, взрослыми подтекстами с приставкой «эро» и рассуждениями о том, что прячется под маской абсолютного зла, и можно ли ему посочувствовать. То, как ловко истинное лицо графа Орлока прячется в тенях и расфокусе, первую половину фильма превращая даже самые безобидные эпизоды с его участием в аттракцион саспенса. То, как исполнившему роль графа Орлока Биллу Скарсгарду, что когда-то предстал перед нами в образе клоуна Пеннивайза, каждый съёмочный день по четыре часа наводили грим. И как он выдаёт зловещий тембр на древнерумынском наречии, который режиссёр заставлял его тренировать под наблюдением оперной певицы. То, как герой Николаса Холта на панике бегал по площадке от самых настоящих (и не смотрите, что они дрессированные) волков, а по вымышленному Висбургу успело поскрестись около пяти тысяч (пускай тоже «воспитанных», но всё равно самых настоящих) крыс. То, как грамотно сочетаются выстроенные вручную и с любовью залы заброшенных замков и улицы чумного города с компьютерными спецэффектами, которыми в картине, из-за принципов Эггерса, злоупотреблять запрещено. То, как здешний Ван Хельсинг Уиллем Дефо крадёт у коллег внимание своими речами-скороговорками и театральными возгласами. То, как Лили-Роуз Депп доказывает, что она умеет и могёт в серьёзные драматические роли — и пофигу, что некоторые её ругают, мол, в «Носферату» все агрегатные состояния актрисы делятся лишь на истерику с конвульсиями и истерику со слезами.
Впрочем, о том, как «Носферату» Эггерса продумывали, снимали, озвучивали и монтировали, всегда можно почитать в куче зарубежных интервью, которые режиссёр с удовольствием раздаёт, охотно выкладывая козыри на стол в ходе бесед с журналистами. Мы же приближаемся к выводам.
Старый «Носферату» — дитя своего времени, которое ценно, в первую очередь, как музейный экспонат — эдакая «Мона Лиза» от жанра хоррор. Новый «Носферату» — редкий случай, когда идея перерисовывать безупречно нарисованный шедевр оказывается уместной и выливается в удачный результат.
Эта кинолента до упора развивает и элемент зрелища, и художественную самобытность. Эта кинолента — качественная пластическая операция, а не наложение макияжа коматознику. И эту киноленту мы настоятельно рекомендуем заценить. Как и сами вампиры, — демоны в человечьей шкуре, одновременно живые и мёртвые — новый «Носферату» тоже живёт сразу в двух мирах: мире пышного спектакля и мире многофакторного авторского фильма. И никаких неудобств со своим двойным гражданством не испытывает и испытывать вряд ли будет.